Не так давно сразу в трех городах — Лисичанске, Ивано-Франковске и Харькове — прошел фестиваль социальных инноваций и новой музыки Plan B. Наш главный редактор Андрей Дихтяренко поговорил с одним из организаторов мероприятия — Славой «Бо» Бондаренко, который еще и выпускает в бумаге журнал о современной культуре Луганщины “ПлюсМинусБесконечность”.
Андрей: Что такое “План Б”?
Слава: “План Б” — это фестиваль социальных инициатив и новой музыки. Приезжают люди со всей Украины, которые хотят жить в прекрасном “сегодня”, и они рассказывают, как это сделать. Люди, которые не ждут, когда за них сделают хорошо. Они берут и делают это сами.
Андрей: Я вот тоже впервые принимаю участие в этом фестивале и буду вести дискуссию, которая посвящена тому, как современное искусство, как современная политика памяти может помочь людям пережить ту страшную реальность, в которой мы оказались после 2014 года. Мы оба с тобой с весны-лета 2014 года не могли появиться в Луганске. Недавно говорили о том, что память о городе занимает около 50% места в воспоминаниях.
Слава: У некоторых все 100%. Некоторые люди живут только прошлым. Где бы они не находились, все равно находят вещи, которые напоминают о родине.
Андрей: Что ты делал эти шесть лет?
Слава: Я был главным редактором “Информатор-медиа” — сайта, который рассказывает о конфликте (на Донбассе, — прим Р.Г.). Потом ушел. Я понял, что мне в очередной раз писать о том, как все плохо, не хочется. Я хочу сам делать что-то, чтобы было лучше.
Андрей: Что у тебя в руках?
Слава: Это как раз то, чем я хочу сделать лучше. Это журнал, который я сейчас делаю по большому счету сам. Мне помогают много людей, но по сути редакция – это я один. Это журнал о культуре для Луганской области. Для тех, кто себя с ней идентифицирует. Для тех, кто живет здесь, для тех, кто приехал сюда, для тех, кто уехал отсюда, для тех, у кого здесь проекты какие-то или для тех, кто просто интересуется Луганщиной. Но когда я начал его делать, я понял, что не хочу делать “консерву”. Я не хотел делать только для “местных” и тех, кто в теме. Не хотел, чтобы если ты, например, из Ивано-Франковска, тебе было бы неинтересно – это же про Луганск. Мне хочется, чтобы было интересно всем.
Андрей: Говорят же, что печатная пресса умерла?
Слава: Говорят! Много чего говорят. И про театр такое говорят. Но нет, полные залы. И печатная пресса: вот она, живая. Если я хочу сделать мир в моем понимании лучше, то речь идет только о бумажном журнале. Я адаптирую мир под себя. Я хочу, чтобы вокруг меня были люди, которые читают такие журналы. Которые хотят попасть на страницы этого журнала. Которые делают какие-то вещи, которые может кто-то не понимает, а они сами не знают, как об этом рассказать.
Андрей: Как его найти? Как я могу соприкоснуться с ним?
Слава: Пока что его можно полистать в количестве двух экземпляров. Это сигнальные номера. Либо бесплатно скачать PDF и читать. Но я очень надеюсь, что мне удастся найти средства и напечатать тираж. Я замахнулся на 3-5 тысяч (экземпляров — прим. Р.Г.). Это то, что мы вполне можем раздать. В идеале я хотел бы чтобы журнал был бесплатным.
Андрей: Раздать куда?
Слава: Туда, где наша потенциальная аудитория. Я хочу, чтобы эти журналы попадали в руки тем, кто интересуется этой темой. Мы не журнал “ШО”. У нас вообще другая история. Журнал “ШО” для людей, которые уже в теме. Это снобы от культуры (в хорошем смысле)… Я хочу заинтересовать людей, которые не совсем в теме. Рассказать, что куча всего интересного происходит рядом с ними. Если же делать, скажем, сайт, я уверен, что люди будут кликать только на знакомые названия и фамилии. А мне хотелось бы, чтоб они прочитали о чём-то совершенно новом для себя. Поэтому и я выбрал бумажный формат: сначала ты читаешь что-то коротенькое с картинками, а потом, глядишь, и интервью с неизвестным тебе театральным режиссером прочтёшь.
Андрей: Раз мы заговорили о Луганске, я часто мониторю их новости и передачи, и вот увидел, что они вспомнили совершенно замечательную программу, которую делал ты и Костя Скоркин, которая называлась “Вопросов больше не имею”. И вот Леонард Свидовсков очень сильно ополчился на твой материал в издании “Свои. City“, где ты пытался рассказать историю Луганска. Ты смотрел этот выпуск?
Слава: Я посмотрел половину, а потом приступ смеха меня выключил просто.
Андрей: Как ты думаешь, почему они так реагируют? Мне говорят: вы переселенцы, отпустите Луганск. Чего вы так в него вцепились? Что вы от нас хотите. Мне часто люди пишут с той стороны, мол успокойтесь, живите своей жизнью. Я понимаю, что я не могу: я привязан к своему городу. Но есть ощущение, что и они не могут нас отпустить. Кстати, передача была замечательная. Она опередила свое время. Потому что этот формат — когда два человека в YouTube сидят и очень стебно обсуждают реальность — он сейчас просто выстрелил.
Тогда то ли зритель был не готов, то ли у наших людей в Луганске было меньше возможностей или привычки меньше сидеть в интернете и смотреть YouTube. Но даже по этой передаче “Параллели” видно, что для них это важно. Не важно, в каком контексте — позитивном или негативном — они вспоминают. Что-то вы тогда поймали, и оно до сих пор вспоминается.
Слава: Мне забавно, что Свидовсков оказался нашим поклонником. Он даже несколько раз эту передачу цитировал. Окей, мы живем в свободной стране, а Луганск — хоть он и не совсем свободный — он все равно Украина, и Свидовсков сам волен выбирать, что ему смотреть и о ком рассказывать в своей передаче. Это мое дело: отпускать Луганск или нет, считать себя луганчанином или не считать. Никакой Леонард мне не указ. Этот журнал я мог бы и про Киев делать, и про не Киев, и всеукраинский попытаться. Но я ставлю себе реальные цели и зачади. Я хочу верить в то, что я знаю эту тему. Но когда я делаю новый номер… я нахожу каких-то персонажей, о которых я вообще ничего не знаю, хотя я в теме. Куча хороших историй, куча хорошего продукта, о котором, к сожалению, никто не знает.
Андрей: Например?
Слава: Например, проект “Донбасс. Семейный фотоархив”. Катя Сирик — она же Маня Ромашкина — вместе с фотографом из Санкт-Петербурга Вадимом Лурье ведут проект. Они собирают фотографии из домашних фотоархивов. Уже насобирали больше 30 тысяч. Это жители Лисичанска, Северодонецка, Старобельска. Многие не знают об этом.
Я надеюсь, что это (журнал “ПлюсМинусБесконечность”, — прим. Р.Г.) будет площадкой для многих людей, которые себя возможно уже проявляют, а возможно только собираются проявить, но не знают, через что выплеснуть наружу. Я надеюсь, что это для них будет хороший старт.
Андрей: Кстати, как вам в голову пришла идея передачи “Вопросов больше не имею”?
Слава: Это как раз о том, что ты делаешь сам для себя среду обитания. Мы сделали передачу, которую нам хотелось бы видеть. На тот момент не было иронических новостей. Щур только был. Причем Щур в формате, в котором мы его знаем, попозже появился. Мы с Костей Скоркиным сели: “Давай сделаем?” — “А давай сделаем!” Получилась дичь какая-то. Нас это не остановило. Мы стали делать дальше. Купили домен “Жгут.Тв” и сняли четыре других программы. “Фу, какая гадость” – это кулинарное шоу. В первом выпуске мы готовили молочный суп из селедки. Это было странно, но вкусно. Во втором выпуске была новейшая китайская кухня – крылышки в “Кока-Коле”.
Андрей: Почему вы перестали этим заниматься?
Слава: Мы перестали только когда началось вот это все (“Русская весна”, — прим. Р.Г.). Мы были отвлечены на другие моменты. Было не до шуток. Я думаю, если бы мы остались там, мы бы продолжили снимать “Вопросов больше не имею” и это, возможно, переросло бы в более масштабный проект.
Андрей: Сейчас не хотите это все делать? Все же можно делать по “Скайпу”?
Слава: Мы с ним списывались как-то, но у нас, наверное, “графики не совпадают”. Идея возникла и также пропала. Но мне было интересно попробовать. Для меня Скоркин – это идеальный партнер. Мне кажется, мы с ним друг друга дополняли. Мы пытались сделать с Алексеем Кравченко программу “Ниже дна” в похожем формате. Мы хотели сделать альманах для переселенцев, пропитанный самоиронией. В первом выпуске я во Львове просил милостыню на билет до Луганска, а Алексей снимал скрытой камерой. За полчаса мы насобирали гривен 30. Очень даже неплохо. Потом бросили их в одном из магазинов в контейнер для бойцов. Когда мы стояли возле одного из храмов, а к нам подошел мужик — конкурирующая фирма — и говорит: “Хлопці, сьогодні тут нема нічного, там краще, ідіть туди”. Это было очень мило. Логично было бы нас погнать. А он поделился знаниями. Сказал, что мы не там стоим.
Андрей: Какая самая запоминающаяся шутка, которая родилась в процессе создания программы “Вопросов больше не имею”?
Слава: Не скажу вообще. Мы писали сценарии. Импровизация на самом деле не работает. Набрасывали “рыбу”. Прогоняли сначала весь выпуск, но, чтобы не перегореть. Мы набрасывали план, включали камеру и все. Иногда сами не ожидали, что что-то выстрелит. Это не мы шутили. Это шутила реальность. Нам нужно было только артикулировать все это. От любви к городу на самом деле. Мы изначально не планировали куда-то уезжать. У нас были работы, были проекты, которые мы хотели развивать, чтобы они в конце концов выстрелили. Теперь мы перемещенные особы. Я сейчас вокруг себя тоже реальность изменяю.
Андрей: В 2014 году произошло много страшных событий. Для меня одно из первых, к которому я был более-менее причастен, это когда тебя похитили на блокпосте и посадили в подвал СБУ. Много людей тебя пытались достать. Это действительно был шок. Ты был не первым, и, к сожалению, не последним. Ты после этого лежал в больнице и долго лечился. Как ты сейчас к этим событиям относишься? Как менялось твое отношение за эти шесть лет? У меня менялось отношение. У меня очень долго был гнев. Я читаю свои посты, материалы 14, 15, 16 годов – это очень зло. Дальше я пытался больше сориентироваться на том, что мне всех жалко и я пытаюсь как-то сделать так, чтобы война поскорее закончилась. В какое-то время это чувство начало быть больше, чем гнев. Как для тебя?
Слава: Для меня это с самого начала была война. Ни в какой гражданский конфликт я не верю. Я как журналист наблюдал с самого начала. Постоянно находился на площадях, видел захваты (административных зданий, — прим Р.Г.) и референдум. На самом референдуме я не был, но прекрасно понимаю, что там было. Поэтому ни в какой гражданский конфликт я сразу не поверил. Я прекрасно понимал, что это начало какого-то ползучего захвата. Гибридная война, как мы потом начали называть. Как тогда, так и сейчас это война двух государств. Конечно же, у меня на тот момент был гнев, как и сейчас. Я понимал, что идет война, и четко понимал свою позицию: я за Украину. И я буду делать все, чтобы вернуть эти территории, вернуть этих людей. Это моя цель.
Андрей: Ты веришь, что Луганск сможет вернуться в ближайшие лет 15?
Слава: Я могу верить хоть в макаронного монстра. Конечно же, мне хотелось бы верить в возвращение Луганска и какие-то сверхъестественные силы. Но я прекрасно понимаю, что у жизни могут быть совершенно другие планы на все. Но это не значит, что я должен или не должен что-то делать для того, чтобы это было так. Для меня борьба за умы — это та борьба, которую я могу вести. Журнал не политический. В нем нет призывов к чему-то. Более того, он на 80% русскоязычный. Здесь есть материалы на украинском, и я надеюсь, что их постепенно будет больше — до 50% к третьему или четвертому номеру. Для меня это часть войны тоже. Но для меня свобода в голове — важнее всего.
На луганский майдан в 2014 году выходили люди, которые понимали свободу именно так. У нас там были художники, панки, буддисты и самые-самые разные люди. Для них был важен не просто полный холодильник, а ощущение свободы. И они его отстаивали. Внутреннюю свободу как раз можно обрести через творчество.
Я уверен, что важно патриотическое воспитание, вышиванки, украинский язык — я без всякой иронии сейчас говорю. Все это неимоверно важно. Но, к сожалению, сейчас мы клин клином выбиваем, и этот клин остается в голове. Человек должен сам к этому прийти и сделать выбор. Если человек надевает вышиванку только потому что все в вышиванках — это не совсем верно. Он должен хотеть ее надеть.
Андрей: Еще один вопрос из болезненных. Ты мог бы простить тех, кто был с той стороны?
Слава: Конечно же нет. Для меня той стороны не существует. Для меня нет “ЛНР” и “ДНР”. Их не существует. Существует линия разграничения, через которую мы не можем перейти. Это одно. А есть люди, которые совершали преступления, которые пытали на подвале, угрожали моим друзьям. Сначала попросить должны. Потом посмотрим. Тогда возможно и прощу. Но просто включить это и сказать “все, простил” — не получится.
