Ситуация с внутренне перемещенными лицами в Украине может показаться пессимистичной и безвыходной. Как это на самом деле и склонны ли люди из Донбасса к депрессии и долговременным страданиям?
Guide Rise, для «РГ»
Пролог
Когда я только начинал погружаться в тему материала, то уже тогда заведомо готовил себя к самому худшему и рассчитывал на очень удручающие результаты по суицидам среди внутренне перемещенных лиц. Все оказалось абсолютно иначе – и ВПЛ, как вынужденно появившийся социальный класс нужно вообще ставить в пример другим регионам нашей страны, как громаду с самым высоким уровнем выживаемости.
Самоубийства в обществе — это неудобный предмет для разговора и писать о них сложно, хотя бы потому, что родственники человека, добровольно покинувшего этот мир, идут на контакт неохотно. Зато есть доступ к цифрам статистики, к кризисным психологам и специалистам по психиатрии.
Так говорит статистика
Если говорить о суицидальных тенденциях среди людей, которым пришлось покинуть родной дом в своей стране и переместиться на свободную территорию, где не стреляют и нет характерно “чёкающих” людей с автоматами, то стремлений причинить себе вред и уйти в мир иной попросту нет.
За все время исследований и общения с разными представителями переселенцев и специалистами, ни один из них не смог вспомнить хотя бы случая попытки самоубийства. Но это прямой суицид, есть еще и долгоиграющий, постоянный, о котором пел Егор Летов. Об этом состоянии подробней чуть ниже.
Государственная служба статистики на запрос о количестве добровольных попыток ухода из жизни, их результативности и распределению территориально по стране, дала только общие цифры. Данных по ВПЛ попросту не существует. Еще одна инстанция — Институт демографии и социальных исследований им. М.В. Птухи НАН Украины таких исследований пока не проводил, официально зарегистрированных случаев самоубийства с пометкой «он/она были ВПЛ» никто из опрошенных вспомнить не мог.
Исходя из общих данных по Украине, за 2016 год количество умерших от умышленных самоповреждений было менее 7 тысяч человек. Самый высокий показатель смертности в Днепропетровской области и составляет он 755 человек, на втором месте Донецкая — 428 человек, а на последнем Тернопольская — 99 человек.
Как видно из данных, суицид совсем не зависит от политической составляющей, так как Днепропетровский регион славится своим патриотизмом, а за ним сразу следует Донецкий, часть которого временно занята пророссийскими боевиками.
Факторы, влияющие на психику ВПЛ
Психолог, гештальт-терапевт и кризисный психолог из ОО «Украинские рубежи» Катерина Черепова, которая работает с переселенцами, описала для «Реальной газетой» ситуацию и рассказала о некоторых подробностях своей работы.
Суицида в чистом виде, вызванного травмой войны среди переселенцев мы, (группа кризисных психологов — ред.) не встречали. Среди моих «клиентов» ВПЛ нет людей с попытками суицида. Я говорю о Харькове. Но были с самого начала конфликта и есть до сих пор люди с девиантным поведением, например, алкоголизм.
Когда речь заходит о кризисных и пограничных состояниях бывших жителей Донбасса, то психологи говорят одно слово: «травма». Она связана с тяготамии и лишениями от военного конфликта, потерями, пережитым ужасом и самим переселением на другую территорию, даже внутри собственной страны. Существуют три фактора, которые влияют на то, как человек справляется с трудностями переезда и сложными, радикальными переменами в своей жизни:
Фактор 1
Психическая устойчивость человека. Сюда относится сила характера, гибкость, стрессоустойчивость, темперамент. Это определяется генетически. У части людей эта способность развита лучше, другие, изначально менее устойчивы и более чувствительны к любым внешним воздействиям. Это не хорошо и не плохо. Назовем это некоторой данностью. Естественно, что вторая категория людей более подвержена травматизации.
Фактор 2
Сила травмирующего события.
Катерина Черепова:
Все мы травмированы войной, но у каждого из нас индивидуальный разрес раны, ее форма и глубина. Кто-то смог мужественно перенести разрушенное жилье, но до сих пор не может себе простить оставленную собаку. Кого-то подкосила потеря статуса, несмотря на спасение всех материальных благ. У кого-то война разрушила ценные отношения. Но все мы, переселенцы, схожи в одном. Мы лишились былой стабильности, потеряли дом и какую-то важную часть себя. Ибо теперь не только наш родной край никогда не станет прежним, но то же самое касается и нас самих!
Фактор 3
Поддерживающая среда. От нее зависит скорость адаптации человека и его возврат в нормальное психическое состояние. Например, в Харькове, в первый год войны, был оперативно организован кризисный центр с психологами, так как в этот мегаполис Украины поехало много переселенцев с разных районов Донбасса, где велись военные действия.
Тогда было создано несколько волонтерских организаций, среди которых была «Станция Харьков», в ней начинали работать многие психологи. Катерина Черепова сама является внутренне перемещенным лицом, так как она из Горловки, поэтому ей легче понять, что на самом деле происходит с переселенцами.
В последствии от «Станции Харьков» отделились люди и появилось еще одна общественная организация ОО «Украинские рубежи», где работает сильная группа кризисных психологов.
Возможно, именно благодаря этому третьему фактору (квалифицированной психологической и человеческой) удалось избежать случаев нанесения людьми намеренных самоповреждений со смертельным исходом. В первый год войны психологи дежурили на вокзалах и пунктах выдачи гуманитарной помощи Харькова, подходили к людям, разговаривали с ними, помогали, посредством кризисного вмешательства. Это была очень важная работа, так называемые превентивные меры. Вполне может быть, что они позволили избежать непоправимых случаев.
Чем может быть полезен выплеск отрицательных эмоций
Психология и психиатрия все-таки гуманитарные направления и в них отсутствуют формулы с точными результатами в цифрах в отношении человеческого сознания. Нельзя же посчитать людей, передумавших совершать суицид или тех, кто из пессимиста превратился в оптимиста. Можно говорить о каких-то штучных словах благодарности и, к сожалению, о статистике случаев срывов. Это уже может быть посчитано.
Катерина Черепова:
В Харькове было проделано много работы за первые полгода — год от начала конфликта. Это была кризисная работа. Психологи помогали людям элементарно сориентироваться в ситуации, волонтеры найти жилье. С переселенцами просто разговаривали, подходили на вокзале и напоминали, что нужно поесть, детей своих нужно кормить и так далее. Казалось бы, эти вещи не имеют к психологии никакого отношения, но они были очень важной работой для того, чтобы вывести людей из шокового состояния, чтобы они почувствовали поддержку и вновь ощутили опору под ногами, которая жестоко была выбита войной.
Потом наступала стадия обвинения, агрессии, реагирования. В эти моменты мы тоже не бросали людей. Особенно ярко такие моменты были видны в пунктах выдачи помощи. Касаясь темы суицида — очень хорошо, что эта агрессия была выпущена в толпе. Там находились психологи, я тоже была среди них. Мы подходили и урегулировали конфликты. Аффективные эмоции, будучи принятые и разделенные другим живым человеком превращались из взрывоопасной энергии в поддерживающий ресурс, четкое осознание, что я не один в этом горе.
Подобные проявления чувств — довольно частое явление среди людей, попавших в неожиданную ситуацию, в особенности когда у обстоятельств больше отрицательных оттенков. Одними из самых вызывающих опасение среди, в частности, переселенцев являются «тихони». Именно такие личности, которые не проявляют свои чувства, способны что-то с собой сотворить. Они вызывают у специалистов тревогу и как раз могут стать потенциальными героями нашей статьи.
Такие люди и есть основная группа риска.
У суицида есть очень простое и очень точное определение — агрессия на себя. Она более свойственна людям, которые замыкаются, уходят внутрь со своей проблемой. Эмоциональные выплески наоборот разряжают обстановку, но при отсутствии способности к саморегуляции могут привести к разводам в семье и вышеупомянутому девиантному поведению.
Замкнутый человек быстрее совершит непоправимое
Катерина Черепова:
Мы подходили к таким замкнутым людям, пытались их разговорить. В итоге, человек начинал говорить, плакать, или злиться и это важный момент, так как человек мог выпустить свои тяжелые эмоции и перестать проживать их в одиночку. Одна из важных профилактик суицида — это не оставлять человека в одиночестве и переключить на какие-то другие отношения, создать взаимодействие. Не время лечит раны, а ОТНОШЕНИЯ.
Первые полгода мы активно проводили работы по кризисной поддержке людей , она носила социально-психологический характер. Психологи сами подходили к ВПЛ (например, на вокзалах) и помогали составить четкий план дальнейших действий. Оставляли свои координаты. Рассказывали о пунктах выдачи материальной помощи. И только потом разделяли слезы людей, говорили простые человеческие фразы, искали место на шумном вокзале для уединенной беседы.В зависимости от стадий травмы форма нашей работы менялась. От кризисного вмешательства мы переходили к индивидуальной и групповой психологической работе, целью которой была проживание травмы и адаптация к новым условиям жизни.
Позднее мы выпустили брошюру психологической помощи с контактными данными, номерами телефонов. Я нигде не видела их выброшенными в урнах или валяющимися на земле. Уверенность, что их не выбрасывали еще из-за того, что звонков был просто шквал и мы были близки к выгоранию.
Дети помогают начать разговор с психологом
Стоит отметить, что взрослые редко решаются на разговор с психологом. У нас как-то не принято рассказывать о своих проблемах, тем более постороннему человеку. Есть стереотип, что поход к психологу говорит о твоей ненормальности. Но расчет на брошюру был сделан верный и люди до сих пор приходят поговорить… о своих детях.
Сначала человек начинает разговор о проблемах у своего потомства и только потом переходит на свои личные переживания. По такой схеме помогать и разговаривать у психологов работать получается.
За время общения с психологом открылась одна интересная деталь, неизвестная мне ранее — помимо суицида прямого, есть так называемый длительный суицид. К нему относится сознательный процесс саморазрушения, например, путем алкоголизма или наркомании.
Но при этом употребление изменяющих сознание веществ должно сопровождаться специфическим поведением, которое может привести к смерти. Человек должен сознательно разрушать себя по всем направлениям. Для некоторых отчаявшихся — это непрямой подсознательный «выход».
К этому термину также относятся тяжелые заболевания, имеющие психосоматический характер, депрессивные состояния и т.д. Были рядовые случаи среди переселенцев, когда люди потерявшие положение и статус намеренно усугубляли свое состояние выше перечисленными действиями и состояниями, что влекло необратимые последствия.
Катерина Черепова
В рамках нашего проекта мы ездили еще в Святогорск, Балаклею, Изюм и Боровую. Это длилось семь месяцев и мы работали там как и с переселенцами, так и с волонтерами. Могу сказать, что склонность к суициду была видна там, в маленьких городах у людей, которые живут компактных поселениях — модульных городках. Там наблюдается серьезный регресс по сравнению с Харьковом.
Мегаполис, как лекарство от дурных мыслей
Существует теория о том, что любой мегаполис поглощает личность и из-за своей динамике у человека, в нем живущем не хватает времени на то, чтобы просто отвлечься и, например, погрустить. Это утверждение неоднократно подтверждалось на практике. Связано оно с массой социальных факторов, среди которых повышенный спрос на занятость. В мелких населенных пунктах подобного не происходит и человек предоставлен сам себе и далеко не всегда светлым мыслям.
С проблемой обеспечения досугом и работой такие города борются постоянно, но пока универсальный рецепт не найден. Даже частные случаи не могут создать единый прецедент для маленьких местечек по всей стране.
В некоторых компактных поседениях не нужно платить за жилье или же просто стоимость проживания минимальна. В итоге, пособия переселенца достаточно и вопрос поиска работы для части населения отпадает сам собой. Люди не работают и оказываются в своеобразном «дне сурка», самый простой выход для того, чтобы разнообразить свой досуг — это ссора.
Катерина Черепова:
Мы заметили в рисунках детей очень тревожные состояния и началась работа. Мы приезжали в эти поселения раз в три недели, помимо этого все время работали с людьми по скайпу. Людей, склонных к суицидальным мыслям там больше. Разница с тем же Харьковом есть.
В таких поселениях человек живет вроде бы не один, но он не получает должного уровня поддержки, т.к. рядом оказываются такие же травмированные, как и ты. Из-за этого не на кого опереться.
Опора и помощь таким людям нужна не только для того, что его нянчить. В какой-то момент, наоборот, стоит прекратить это делать, дабы не развивать у человека “вырученную” беспомощность и не укреплять в роли жертвы. Важность помощи состоит в том, чтобы человек смог почувствовать устойчивость и вновь вернуться в свой размер. Ощутить свой размер в бездействии невозможно, поэтому людям нужны стимулы, чтобы не только получать, но и отдавать в замен. О ком-то заботиться, делать что-то наполненное смыслом, искать работу, воспитывать детей, например.
Между принятием поддержки и ее оказанием кому-то другому и себе в том числе должен быть некий баланс. В противном случае внутренняя нереализованная энергия приводит или к саморазрушению, либо к бессмысленным конфликтам.
Отсутствие реализации также может рождать суицидальные мысли. Потеря смысла приводит к депрессии… Но не было такого, чтобы мы вынимали кого-то из петли.
Еще менее оптимистично обстоят дела в серой зоне, в особенности, среди подростков. Там есть склонность к суициду. Там другие условия жизни и адаптации к ней. Практически нет поддержки и психологического сопровождения. В прифронтовую зону вместе с волонтерами часто ездят соответствующие специавлисты, чтобы помочь живущим там людям.
Эпилог
К сожалению, статистики попыток суицида и самих его случаев среди внутренне перемещенных лиц никто не ведет. Самоубийц в Украине не выделяют отдельно по регистрационному признаку. Хотя бы эта категория не разделяется по прописке в Украине. Ряд опрошенных психологов и психиатров для этой статьи отметили, что спустя три года после начала войны ВПЛ уже смогли неплохо адаптироваться на новых местах и некоторые начали даже более успешную жизнь в сравнении с той, что была в Донбассе.
Один врач отметил, что нет никакого разделения между жителями Украины, зачем по людям из зоны АТО вести отдельные подсчеты по попыткам убить себя, когда это явно не самая основная проблема, да и все равны у нас в стране перед законом?
Если уже и выделять отдельно, как социальный класс, группу переселенцев, то среди них процент людей, желающих «купить билет в один конец» в загробный мир, крайне мал, а, вероятнее всего, случаи наложения на себя рук единичны. Об этом хотя бы свидетельствует тот факт, что любой из респондентов на первый вопрос про самоубийц среди ВПЛ сразу задумывался больше, чем на несколько секунд.
Переселенцам просто некогда, так как нужно устраивать свою жизнь и кормить семьи. Этот фактор сейчас является решающим, до абсолютной сытости еще далеко, а показатели счастья в обществе пока не зашкаливают, но все в руках и действиях каждого гражданина Украины.
Проект профінансовано з коштів Польсько-канадської програми підтримки демократії, фінансованої у рамках Програми польської співпраці для розвитку Міністерства закордонних cправ Республіки Польщі та Уряду Канади
