«Реальная газета» продолжает свой проект – мы даем возможность жителям неподконтрольных Украине территорий самим рассказать о том, что происходит в городах и поселках, контролируемых группировками «ЛНР» и «ДНР».
Наталья Морозова
Солнце. Жара. Тишина. Пыль на пустой дороге. Это мой частный сектор. Звезды нового времени – эстрады и шоу бизнеса – гордятся тишиной и пением птиц в своих районах новомодных новостроек, выкладывая тишину и пение птиц в социальных сетях как подтверждение удачного денежного вложения, а в моём старом районе тишина и пение птиц не дань редкому соседству и большим площадям, а послевоенная особенность этих старых, вровень городу, мест. Раньше это был треугольник заводов – промышленных гигантов не только города и области, но и всей Украины. От нас уходили поезда, тянули трубы, делали патроны. Конечно, здесь пили – край заводчан, тружеников, людей простых и бесхитростных.
Раньше на всю улицу был один-два богатых дома на высоком фундаменте и столько же людей с высшим образованием и по-настоящему высоким уровнем знаний. Таких знали не просто по имени, называли уважительно – по имени-отчеству. Здоровались почтительно, обращались на “вы”. А вообще в этом краю мастеров все знали друг друга. Ценили своих уличных специалистов высших категорий – ювелира, электрика, столяра, сварщика, медсестру. В каждом доме жили уникальные специалисты, профессионалы. Быть хорошим мастеровым считалось почётным. Здесь всегда действовал закон взаимовыручки. Медсестра открывала по ночам, ходила к лежачим, не брала денег, электрик чинил бесплатно, а к столяру можно было прийти с вопросом и просьбой. То ли это было банальное “ты мне – я тебе”, то ли местная с прадавних пор дружба, ещё родителей, ещё дедов. Когда сообща строили дома, возя на тачках мергель из ближайшего карьера, перекладывая его соломой с глиной, а колодцы копали по очереди всей улицей – в каждом дворе. И я не такой уж фанат этих мест с этим плотным почти мафиозным кланом, когда ненавидят и пьют почти одинаково – как гуляют и провожают на тот свет – всей улицей.
Босоногие дети, беззубые старики, фантастические девушки (куда там Кендал Дженер). И не верится, что из этой беззубой босоногой детворы вырастают лебедицы-павы с самой большой мечтой выскочить замуж, даже не удачно и счастливо, а просто замуж, а потом, после изломов судьбы, это всё те же беззубые чуть молодящиеся женщины, а потом – мудрые старухи, поющие и матеряшиеся на всю улицу. Здесь всё напоказ – любовь и ненависть, семейные дрязги, разводы, измены, проклятия и соседские войны. Столы накрывали раньше сообща, вскладчину, соседей принимали за воротами, а кричали от горя и радости на всю улицу – нараспев. И хорошо и плохо здесь уже неотделимо. Местное пьянство и воровство с этих заводов-кормильцев, безработица детей и трудовое прошлое родителей. Ничего не скрыто от посторонних, вся жизнь проносится по этим пыльным улицам, как высохший сорняк на ветру. Меняются только окна в домах богатых и ветшают стены у бедных.
Пыль. Жара. Тишина. Соловьи поют и мяукают сойки. Я люблю и жалею свой новый послевоенный край – пустынный, заброшенный, раскраденный. Люблю пение лягушек по ночам и наглых речных чаек, кружащих прямо над головой. Птицы садятся на упирающиеся в небо фонарные столбы – давным-давно без фонарей и проводов, но стойко переносящих все непогоды и человеческую алчность. Всё больше вокруг ветшающих домов, в которых вырастали семьи. Всё больше брошенного, порастающего камышом прошлого с уходящими в небытие многодетными семьями, застольями сообща, песнями до утра всей улицей. Наивными остаются эти простые и бесхитростные люди в своих разных и похожих мечтах: по-прежнему удачно выйти замуж, выехать для заработка в Москву, отремонтировать родительский дом, оформить две пенсии, уехать отсюда… Или дождаться выехавших детей, чтобы умирать было спокойно. Это в детстве мы бежим наперегонки с жизнью, а в старости смерть идёт рядом, к ней привыкают как к неизбежности. И кладбище здесь рядом, и школа. И жизнь со смертью здесь неотделимы, потому что жили здесь раньше огромными семьями, сообща нянча детей и досматривая стариков.
Мой край осиротел с гибелью заводов. Умерли кормильцы – гиганты промышленности. Уезжают те, кто мог бы там работать, и умирают те, кто работал там когда-то с единой записью в трудовой и десятками благодарностей. А ведь раньше дарили таким уникальным специалистам, преданным своему краю и своему заводу, посуду и мебель, провожая всем коллективом на пенсию. Теперь нужно поискать здесь знающего что-то электрика или толкового сварщика. Убедиться, что может что-то, не спился. А мебель, та мебель, ещё стоит в этих ветшающих домах. И люди с высшим образованием сейчас в каждом дворе, только никто уже не величает их уважительно по имени-отчеству. Всё меняется. Только пыль и местная грязь неизменны, неистребимы. Мельчает улица на специалистов, всё больше пустых домов. И всё наивнее мечты о большом заработке где-то за линией горизонта, там, где нас нет, но непременно есть всё, что по-детски наивно входит в понятие “счастье”.
___________________________________________________________________
Проект профінансовано з коштів Польсько-канадської програми підтримки демократії, фінансованої у рамках Програми польської співпраці для розвитку Міністерства закордонних cправ Республіки Польщі та Уряду Канади
