Если бы изъятое нами оружие попало в мирные области, такие теракты, как в Брюсселе, могли случаться каждый день
Полиция Донетчины гордится тем, что в сложных условиях прифронтовой территории успешно борется с преступностью: за три месяца текущего года, по сравнению с аналогичным периодом 2015-го, количество зарегистрированных криминальных нарушений сократилось с 8 тыс. 865 до 7 тыс. 613, причем тяжких и особо тяжких преступлений стало меньше почти на четверть. Раскрыто же на 12%, а тяжких и особо тяжких – на 17% больше, чем в прошлом году. При этом полицейские активно помогают местным жителям, особенно в пострадавших от военных действий населенных пунктах, и заботятся о патриотическом воспитании подростков.
Вячеслав Аброськин, который возглавляет донецких правоохранителей с ноября 2014-го, ответил на вопросы корреспондента “Укринформа”.
– В последнее время обострилась обстановка на фронте, возобновились активные боевые действия в Авдеевке, в районе Ясиноватой. Получила ли в связи с этим новые вводные донецкая полиция?
– В данный момент полиция в Донецкой области работает стабильно. В 2014 году структура правоохранительных органов здесь была практически разрушена, но сегодня работа полностью налажена, и активизация боевых действий не сказывается на криминогенной обстановке. Авдеевка, конечно, горячая точка, но у нас постоянно горячо: и в Песках, и в Зайцево, Водяном, Майорском, Красногоровке, Марьинке… Мы, конечно, получаем задания от штаба АТО и при необходимости направляем сводные отряды полиции в Авдеевку, Красногоровку, Марьинку для усиления местных подразделений. С прошлой недели в Авдеевке у нас работает сводный отряд полиции в количестве 95 человек. Он занимается охраной общественного порядка, обнаружением и изъятием огнестрельного оружия, боеприпасов, взрывчатых средств, выявлением и документированием лиц, причастных к террористическим организациям. В результате спецоперации в Марьинском районе было установлено 17 боевиков, раскрыто 16 преступлений.
– Полицейские работают среди мирного населения?
– В основном да, но бывает и работа на линии разграничения, когда есть необходимость провести мероприятия по зачистке. Тогда проверяем местных и тех, кто у них проживает, чтобы среди них не оказалось лиц, которые могут совершить теракт либо напасть с тыла на военнослужащих Вооруженных Сил Украины.
– В работе полиции недавно появилось усовершенствование – видеорегистраторы на блокпостах. Легче ли стало полицейским работать с теми, кто проходит проверку?
– Необходимость блокпостов связана с тем, что Донецкая область находится в зоне проведения АТО. Благодаря налаженной работе полиции с Нацгвардией и Вооруженными Силами Украины было изъято большое количество оружия, боеприпасов, взрывчатых средств. Некоторые люди не понимают, что благодаря этой работе кто-то нормально живет и спокойно ездит в метро в Киеве, в Харькове… Например, накануне, всего за один день у нас было семь фактов изъятия взрывчатых средств: гранаты, ручные гранатометы. Представьте – разлет гранаты 300 метров. Какие последствия могут быть, если она будет приведена в действие?
– К сожалению, мы видим, что такое уже случается…
– Но при этом люди все равно возмущаются: почему меня остановили, проверяют? Это все делается для обеспечения безопасности людей, которые проживают здесь, в Донецкой области, и на остальной части Украины. Поэтому не надо создавать конфликты, оскорблять сотрудников полиции, высказывать свое негативное отношение в интернете, на телевидении. Если сотрудник полиции этот смертоносный груз вовремя не остановит, он поступит в мирный город, и никто не застрахован от того, что может произойти в дальнейшем.
– Это, конечно, очень важная работа, но иногда сообщают и о злоупотреблениях полицейских на блокпостах.
– Чаще всего конфликты случаются с вашими коллегами-журналистами. Поэтому и было принято решение о необходимости фиксирования всех ситуаций. Чтобы потом не говорили: а вот мне подкинули, а вот неправильно оформили, а вот осматривают машину с нарушениями…
Нами приобретены видеорегистраторы. Это специфическая, довольно серьезная техника. Сотрудник полиции не имеет доступа к информации, которая накапливается в памяти этого регистратора. Специальное оборудование установлено в головном управлении. Сотрудники, дежурившие на блокпосту, сдают регистраторы, информация оттуда скачивается и хранится длительное время. При необходимости мы можем ею воспользоваться. Это, во-первых, дисциплинирует самих полицейских. Во-вторых, позволяет разобраться в конфликтных ситуациях. И, конечно, задокументировать факты изъятия оружия, боеприпасов, взрывчатых средств, да и вообще все, что может произойти при несении службы.
ИЗЪЯТОГО ОРУЖИЯ ТАК МНОГО, ЧТО НАМ УЖЕ НУЖЕН СКЛАД
– А много изымается оружия и боеприпасов?
– Так много, что у нас возникла необходимость строить специальный склад и оборудовать его, потому что до решения суда изъятое оружие, взрывчатые вещества, боеприпасы являются вещдоками. А за год только автоматов изъято более двухсот! Более 400 тысяч различных боеприпасов, более 300 гранатометов. Если говорить о двух месяцах 2016 года, то изъято 4 пулемета, 12 автоматов, 5 винтовок, 14 пистолетов, 121 гранатомет, 1750 гранат, 422 тысячи патронов, 424 тысячи боеприпасов, 22 кг взрывчатки. Если бы все это попало в мирные области, то такие теракты, как в Брюсселе, можно было бы устраивать каждый день в течение года!
– И кого задерживают с этим добром?
– Например, вчера остановили мужчину на легковом автомобиле. И за задним стеклом в машине лежал гранатомет! Толком пояснить, откуда он взялся, мужчина не мог, потому что был в состоянии сильнейшего алкогольного опьянения. Вы представляете, что может быть, если этот гранатомет будет приведен в действие и произойдет пуск в первом же городе, например, в Бахмуте?
– Так и неизвестно, откуда этот человек взял гранатомет?
– Проводятся следственные действия, данный гражданин привлекается к уголовной ответственности. Но чаще всего ответы – нашел, поменял, приобрел для личной самообороны.
– А если “нашли” и “поменяли”, то не наступает уголовная ответственность?
– Все, у кого изымаются оружие, боеприпасы, привлекаются к уголовной ответственности за незаконное хранение этих предметов. Я вам еще случай расскажу. У нас в прошлом году в Бахмутском, тогда еще Артемовском, районе сосед обиделся на соседа. Жили рядом много лет, поддерживали отношения. А потом произошел конфликт – и один взял гранатомет и произвел пуск в жилой дом своего соседа.
– Откуда же это оружие в таком количестве берется?
– Во-первых, многое было украдено в подразделениях полиции (тогда еще милиции), в воинских частях, захваченных и разграбленных в 2014 году. Тогда преступники его выносили и прятали, делали тайники. Теперь оно всплывает. Во-вторых, это оружие, которое осталось в ходе боевых столкновений с террористами. Не забываем, что у нас идет война, и довольно много схронов сделано боевиками на территории области. И, конечно, приходится говорить о том, что есть оружие наших военнослужащих. Нам пришлось буквально на каждое из 73 отделений “Новой почты” в области выделить сотрудника, потому что массово отправлялись боеприпасы, оружие. Или недавний факт – изъяли более полутора килограмма спрессованной марихуаны, которую прислали сюда.
– А как проверяются эти посылки?
– Когда в 2014-2015 годах массово стали использовать “Новую почту” для пересылки запрещенных предметов, я пригласил представителей оператора из головного офиса. Мы приняли совместное решение о том, чтобы по возможности у всех военнослужащих, людей в форменной одежде, у тех, кто вызывает какое-то подозрение, любые отправления принимать в открытом виде.
– А как с выдачей посылок?
– С теми почтовыми отправлениями, которые приходят сюда, чуть сложнее. Но это как в случае с марихуаной: человек показался подозрительным, на выходе из здания “Новой почты” его попросили открыть посылку, заглянули – а там наркотические средства в большом количестве. Это уже вопрос уровня подготовки сотрудников полиции.
МЫ ИСПОЛЬЗУЕМ ВСЕ ВОЗМОЖНОСТИ ДЛЯ РАССЛЕДОВАНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЙ
– Насколько мне известно, вы расследуете преступления не только на контролируемой украинской властью территории, но и в “серой зоне”, и на оккупированных землях. Как это происходит?
– Многие удивляются, как это возможно. Приведу пример. В этом месяце, мониторя Интернет-издания, мы получили информацию о том, что в Горловке обнаружен труп молодой девушки. Данный факт был внесен в Единый реестр досудебных решений по статье 115 – умышленное убийство. Мы стали собирать информацию. В телефонном режиме опросили мать потерпевшей, определили круг связей и даже установили свидетелей, которые видели погибшую в плену у террористов, издевавшихся над ней.
– Это были свидетели с нашей территории или с ними вы тоже связывались по телефону?
– Были и с нашей территории люди, и те, что живут в Донецке. Среди них есть те, кто выезжает сюда за продуктами питания, к родственникам. Так что мы используем любую возможность и проводим все необходимые следственные действия, насколько это в наших силах.
– А какие еще бывали случаи?
– Еще мы расследовали убийство Владимира Черепни. Он подполковник, много лет работал в службе МЧС. 27 декабря 2015 года он выехал в Водяное, которое тогда было в “серой зоне”, чтобы осмотреть свою дачу. При этом он пересек блокпост военнослужащих Украины. 28 числа к нам обратилась его жена с заявлением о пропаже, а в первых числах января мы сначала нашли в Мариуполе его сожженную машину. Потом был обнаружен и труп самого Черепни – застреленного, со связанными руками и ногами, с камнем на ногах – в одной из рек в районе села Гнутово. Опять же сложная ситуация: полиция не имеет доступа туда, не может проехать на эту территорию и по крупицам собирает необходимую информацию, чтобы установить лиц, причастных к убийству.
– Полицейские так и не смогли побывать в Водяном?
– На данный момент мы там уже были, попали и в дом Черепни, собрали доказательную базу. Можно говорить о том, что очерчен круг подозреваемых, идет работа, преступник будет установлен и привлечен к уголовной ответственности.
ОБЫВАТЕЛЬ СЧИТАЕТ: ПОКАЗАЛИ ТЕРРОРИСТА ПО ТЕЛЕВИЗОРУ – ПОЛИЦИЯ ДОЛЖНА ОБЪЯВИТЬ ЕГО В РОЗЫСК
– А как ведется работа по сбору доказательств, документированию преступлений, связанных с терроризмом? Вы озвучивали цифры, что за два года полиция разоблачила более 1200 боевиков, арестовали 220, и 79 из них приговорены к лишению свободы с отсрочкой наказания. С чем связана такая разница в цифрах?
– Обыватели часто не понимают: почему не объявили в розыск террориста такого-то, как же так, почему он еще не в розыске, почему не задержан? Вот за 2015 год мы выявили, установили и предъявили подозрение 1101 участнику незаконных воинских формирований и их пособникам.
– Предъявили лично или заочно?
– И заочно в том числе. Было установлено местонахождение и задержано 292 человека, 220 была избрана мера пресечения содержание под стражей, и семидесяти двум суд не избрал меру пресечения содержания под стражей.
– А с чем это связано? Не хватило доказательств?
– Потому что все считают: вот показали по телевизору террориста Пушилина – и мы должны его тут же объявить в розыск. Но нет, так не получается, мы должны на него собрать доказательную базу, которая бы позволила прокурору поддержать следователя, обратиться в суд и попросить избрать меру пресечения.
Представьте: Пушилин находится в Донецке, следственное подразделение – здесь, все свидетели, которые могут дать какие-то пояснения, – на оккупированной территории. Нам приходится по крупицам устанавливать факты, искать людей, которые могут дать свидетельские показания о том, что, да, такой-то человек Пушилин принимал участие в таких-то преступлениях, нес службу на блокпосту таком-то с оружием, состоял в террористической организации, да, мы у него видели оружие, да, он стрелял, да, он пытал военнослужащих Вооруженных Сил Украины, Нацполиции… Только после сбора доказательной базы мы можем заочно выйти и предъявить подозрение этому человеку, по-другому просто никак.
– То есть, образно говоря, если кто-нибудь схватит Пушилина и тайком привезет его вам, то скорее того человека можно будет судить за похищение, чем Пушилина за его преступления?
– Мы Пушилина взяли как собирательный образ.
– Так что будет с этим условным террористом?
– Мы говорили, что 1101 правонарушителю предъявлено подозрение – а тех, на кого есть материалы, но пока недостаточные, наверное, в два раза больше. Если человек, на которого уже собрана информация, будет задержан, мы сможем заполнить пустующие “ячейки”. И тогда его поведут в суд для избрания меры пресечения, а в дальнейшем и привлечения к уголовной ответственности.
– То есть уже можно будет опираться на какие-то его признания?
– Да, на его показания в том числе.
ПОЛИЦЕЙСКИЕ НЕ МОГУТ ЕЗДИТЬ НА ОККУПИРОВАННЫЕ ТЕРРИТОРИИ – ДАЖЕ НА ПОХОРОНЫ РОДИТЕЛЕЙ
– Председатели областных военно-государственных администраций Луганской и Донецкой областей запретили госслужащим выезжать на оккупированные территории. А полицейские туда ездят? Разрешено ли это правилами и безопасно ли?
– Все сотрудники полиции являются носителями государственной тайны. Когда в ноябре 2014-го я был назначен начальником главного управления Министерства внутренних дел Украины в Донецкой области, были многочисленные случаи, когда сотрудники выезжали на оккупированные территории, какое-то время находились там. Я сразу согласовал этот вопрос с Министром внутренних дел, и был подписан приказ о запрете выезда сотрудников милиции на оккупированную территорию.
– И этот приказ соблюдается? Не бывает нарушений?
– Не скрою, нарушения бывали. Особенно это касается сотрудников женского пола, у которых там остались родители, родственники, близкие. Так что первое время попытки, конечно, были. Но потом люди принимали решение и больше туда не выезжали.
На данный момент из 4700 человек личного состава у меня практически 2000 выехавших с оккупированной территории. И бывают страшные случаи, когда сын здесь, а мать умирает на оккупированной территории, и он не может даже выехать ее похоронить. У нас было несколько таких трагических случаев, потому что у многих родители престарелого возраста, кому 80, кому 90, и они не могут выехать, бросить свои дома. А здесь сотрудникам полиции негде их принять.
– То есть этим правоохранителям, которые переехали сюда, не стали сотрудничать с боевиками, фактически не предоставлены условия для службы на территории Украины? Они не возвращаются назад, как это делают многие обычные граждане?
– Вы очень серьезный вопрос задали, это действительно большая проблема. Я вам скажу, что на ноябрь 2014 года, когда я зашел в училище милиции в Мариуполе, там в казарме, где раньше проживали курсанты, расселили наших сотрудниц разного возраста, с разнополыми детьми, на двухъярусных кроватях. Решением этой проблемы мы занялись в первую очередь. Нам помогли власти Мариуполя: предоставили гостиницы, общежития, – но окончательно эта проблема не разрешена. За два года из всей области только Мариуполь выделил две служебных квартиры – фактически, на две тысячи семей. Но при этом случаи возвращения на оккупированную территорию – единичны. В большинстве своем люди, которые принимают решение уволиться, выезжают в Киев или в другие области Украины: Киевскую, Харьковскую, Днепропетровскую, Запорожскую, Херсонскую… К сожалению, здесь они не видят перспектив получения жилья, благоустройства своей семьи, детских учреждений, школьных.
– Возможно, с этим связана и проблема того, что из других областей к вам не едут полицейские, не прошедшие переаттестацию. Хотя, как известно, им это предлагают.
– Да, у нас действительно есть трудности с формированием штата. В настоящий момент у нас некомплект порядка двух тысяч человек. А если говорить об отдельных населенных пунктах, например, о той же Авдеевке, то там 70% некомплект. Там вместо положенных ста человек несут службу 37, из них 17 женщин.
Поэтому, обсудив вопрос с моим луганским коллегой Юрием Покиньбородой, у которого та же проблема, мы обратились к министру с предложением: полицейских, не прошедших аттестацию, переводить из других областей к нам. Речь не идет, конечно, о плохих работниках или тех, кто скомпрометировал себя. Речь о тех, кто по каким-то обстоятельствам на переаттестации недобрал 2-3 балла. Они могли бы вместе с сотрудниками донецкой полиции вновь попробовать пройти тестирование и, конечно, собеседование. Министр пошел нам навстречу. Но на сегодняшний день, а прошло уже больше месяца, нет ни одного человека, который изъявил бы желание проходить здесь службу.
– Им предлагается приехать на какой-то фиксированный срок?
– Нет, они будут зачисляться во временный штат полиции Донецкой области и выполнять свои обязанности.
– И выбор для них состоит в том, чтобы быть уволенными или переехать к вам, но они все равно не хотят?
– Некоторые высказывают желание приехать, но до сих пор никого нет ни у нас, ни в Луганской области. И это очень серьезная проблема. Если бы у нас был полный комплект, мы бы сами справлялись с задачами, которые сейчас выполняют приданные силы – подразделения полиции, которые прибывают сюда из других областей. Сейчас это порядка тысячи человек на Донецкую область. В основном они несут службу на блокпостах, охраняют стратегически важные объекты: мосты, насосные, водонапорные станции, электростанции – коммуникации, которые необходимы для обеспечения жизнедеятельности крупных населенных пунктов.
– С патрульной полицией тоже сложности? В Мариуполе планировали набрать 460 человек, а набрали всего 180. С чем это связано?
– Отбором занимаются представители патрульной полиции, которые специально для этого сюда командированы. Куратор проекта на территории Донецкой области – народный депутат Украины Мустафа Найем. Мы оказывали организационную помощь: предоставили помещения, компьютерную технику, а также людей, которые принимали участие сугубо в приеме документов.
На сегодняшний день приступило к обучению 184 будущих патрульных. Насколько мне известно, двое уже подали заявление об увольнении, потому что они планировали нести службу с оружием в руках на линии разграничения, принимать участие в военных операциях, а тут их заставили учиться. Но заявки подавали около 5 тысяч человек, просто был серьезный отбор. У нас ведь особые требования – эти люди будут проходить службу на территории Донецкой области, а здесь большое количество оружия, боеприпасов, военных из различных подразделений. Поэтому, наверное, делали упор на людей, которые имеют какие-то специфические знания, связанные с военной службой, на участников АТО. Кстати, и обучаются мариупольские патрульные не 3 месяца, как в других городах, а четыре – у них усилена огневая подготовка, как и для патрульных Славянска и Краматорска. Но, думаю, поэтапно патрульная полиция Мариуполя будет укомплектована.
– Какого результата вы ожидаете от того, что мариупольские патрульные выйдут на улицы?
– Они должны приступить к несению службы ориентировочно через 4 месяца. Это, конечно, будет важно для горожан: люди увидят еще больше сотрудников полиции, уменьшится количество уличных преступлений. А у нас освободится личный состав, который должен нести службу по другим направлениям. Сейчас наши сотрудники криминальной полиции (по-старому – уголовного розыска) и участковые инспектора совместно с бывшими сотрудниками ГАИ несут службу в составе групп быстрого реагирования. А с появлением патрульных эти люди вернутся к выполнению своих функциональных обязанностей: участкового чаще станут видеть на участке обслуживания, а сотрудник угрозыска будет раскрывать преступления.
ЧТОБЫ ВЫВЕЗТИ ДЕТЕЙ, СОТРУДНИКИ ОБХОДИЛИ ДОМА ПОД “ГРАДАМИ”
– Как полиция взаимодействует с людьми в населенных пунктах, особенно прифронтовых? Насколько там сильны пророссийские настроения? Есть ли доверие к полиции? Каковы настроения у личного состава областной полиции?
– Многие утверждают, что у нас тут сплошь сепаратисты. Есть такое предвзятое отношение. Но я, как начальник полиции, сказать такого не могу. Люди не хотят войны, люди хотят мира. Они находятся в очень тяжелых условиях. И полиция уже два года занимает самую активную позицию по работе с населением на линии разграничения. Когда Дебальцево обстреливали круглосуточно, мы возили туда продукты, полевые кухни, устанавливали дизель-генераторы, помогали. Вывезли оттуда 80 детей и фактически полгода ими занимались. Тогда, в первых числах января 2015 года, это было очень сложно. Сотрудники полиции по ночам, под взрывами “Градов”, обходили квартиры, где жили дети, и сообщали, куда и в какое время прибудет автобус, чтобы их забрать. В дальнейшем мы так же занимались вывозом детей в Красногоровке.
Помогать людям, как это делают сотрудники полиции на линии разграничения, можно только искренне и с открытым сердцем. Война и обстрелы не терпят показухи и обмана. Большинство наших сотрудников верят в изменения к лучшему и служат во имя Украины.
– А сейчас как обстоят дела?
– В Красногоровке всего несколько месяцев назад появился свет. Нет постоянной работы у людей. Завод огнеупорный не работает. Газ не поступает. Областная военно-гражданская администрация пытается провести газовую трубу под землей и включить, но с оккупированной территории снайпер постоянно обстреливает обслуживающий персонал, который проводит ремонтно-строительные работы.
Наши сотрудники там находятся постоянно: помогают, вникают в проблемы людей. Чтобы их морально поддержать, наш оркестр постоянно выезжает практически во все населенные пункты на линии разграничения. Но и сами жители – героические люди. Например, учителя в Марьинке и Красногоровке. Там школы постоянно работали, несмотря на то, что от взрывов стекла вылетали. Мы им привозили пленку, закрывали эти окна – и учителя продолжали обучать детей. Наши сотрудники обучали детей, как действовать при обстрелах, и практически постоянно там находились.
– А в других местах?
– Активно помогаем и в Гранитном. Там в 2015 году в школе при артобстреле были выбиты все стекла. Директор попросила нас помочь. Мы обратились к градообразующим предприятиям Мариуполя. Нам пошли навстречу, выделили стекло: 6 тонн только на Гранитное! Машины полиции отвезли стекло, и наши сотрудники вместе с местными жителями остеклили окна в этой школе. В результате школа заработала.
– Да, даже просто загрузить-разгрузить шесть тонн стекла – большая работа!
– Вот поэтому у нас прекрасные отношения с местными жителями практически по всей линии разграничения. Конечно, есть места, где мы пока не так часто бываем: Бахмутовский район, который сейчас постоянно подвергается артобстрелам, Зайцево – чуть ли не единственный населенный пункт, где мы пока себя не проявили. Но, думаю, в ближайшее время доберемся и туда, потому что люди там в ужасных условиях. И, конечно, очень жалко детей.
– А что произошло с детьми, которых вывезли из Дебальцево?
– Нам тогда помогло руководство Днепропетровской области, детей поселили в санатории “Соленый Лиман”. С ними жили наши сотрудники, которые занимались обучением. Мы приезжали, привозили туда и оркестр, люди выступали, занимались воспитанием этих детей. Мы тогда не думали, что нашим войскам придется оставить Дебальцево. А в итоге родители этих детей остались там, а дети у нас. Полгода большая часть родителей не могла их забрать, и мы их не могли передать. Пришлось попереживать. Большинство детей хотело остаться, но все-таки тем родителям, которые пожелали, детей передали назад в Дебальцево. Хотя вот две девочки отказались возвращаться. Благодаря поддержке Министра внутренних дел Арсена Авакова их удалось отправить в Киев, и сейчас они учатся в лицее Ярослава Кондратьева (юридический лицей интернатного типа. – Ред.).
МЫ НИКОГО НЕ АГИТИРУЕМ, НО ДЕТИ ХОТЯТ СТАТЬ ПОЛИЦЕЙСКИМИ
– А с чем связана ваша инициатива по установке в мариупольских школах “тревожных кнопок” экстренного вызова полиции? Почему бы им просто не позвонить по телефону?
– Когда район Восточный в Мариуполе подвергся артобстрелу из “Градов”, у нас не было такой системы, чтобы в случае какой-то беды получить информацию, к кому необходимо срочно выехать и оказать помощь. Ни в одной из школ города Мариуполя не оказалось тревожной кнопки. А ведь наши города все недалеко от линии разграничения. И у нас здесь довольно много людей, которые имеют на руках оружие, полученное законным, а то и незаконным путем. Конечно, жизнь детей, прежде всего, должна быть под защитой. Поэтому мы провели конференцию у нас, на проспекте Нахимова, пригласили директоров всех школ, и в результате решили: а давайте все-таки постараемся и, начав с Мариуполя, по всей области в школах установим тревожные кнопки.
– То есть вы опасаетесь, что люди с оружием могут прийти в школу и навредить детям?
– Да. Мы хотим, чтобы нашим детям была обеспечена безопасность.
– А если ребенка обижает кто-нибудь в школе, старшеклассники или какие-то местные хулиганы, – он может вызвать полицию?
– Конечно.
– И такая необходимость возникает?
– Конечно, этим, прежде всего, занимается преподавательский состав. Но в крайних случаях, если случаются правонарушения в отношении детей в школах, полиция будет реагировать, будут выезжать сотрудники отделов превентивной деятельности подразделений полиции.
– Раз уж мы заговорили о детях, расскажите, пожалуйста, об инициативах “Схід і Захід разом” и “Лига будущих полицейских”.
– Знаете, этот участок, который сейчас грубовато, по-военному называют “сектор Мариуполь”: Гранитное, Красногоровка, Марьинка, Авдеевка и Волновахский район – там прошлой зимой очень тяжело было. Электричества нет, отопления нет, угля у людей нет… И мы с Сергеем Князевым, начальником милиции Закарпатской области, решили собрать подростков, особенно из тех семей, которым приходилось тяжелее всех. Князев раньше в Донецкой области возглавлял криминальную милицию, знает здешние проблемы, и он предложил этих детей отправить к нему, в Закарпатье. И вот старшеклассники из этих сел, из этих несчастных городов, которые постоянно страдали от артобстрелов, оказались в Карпатах. Их расселили в пансионате (очень серьезную помощь оказал глава областной государственной администрации Геннадий Москаль), и месяц они ходили в обычную закарпатскую школу и учились с тамошними подростками. Когда они оттуда вернулись – это уже были совсем другие дети. Они все плакали, когда расставались с новыми друзьями. Они теперь общаются, электронные письма пишут. Через какое-то время мы провели телемост. И решили создать организацию, которая бы объединяла наших детей и детей Закарпатья. Так появилась “Лига будущих полицейских”.
– Готовите себе смену?
– Это не означает, что все школьники, которые поступают в эту лигу, должны обязательно стать полицейскими. Просто именно сотрудники полиции помогают им общаться, а кроме того, оказывают им поддержку, организуют выезды, знакомят со своей работой, проводят конкурсы, занимаются детьми из неблагополучных и малоимущих семей.
– И много подростков вступило в эту лигу?
– Уже зарегистрировано 500 человек. И желающих очень много. Первым городом был Мариуполь, потом присоединились Краматорск, Бахмут, и в итоге мы привлекаем старшеклассников со всей области. И мы замечаем, что дети меняют отношение к полиции. Если раньше мечтали стать кто кем, то сейчас уперлись – нет, мы хотим быть полицейскими. Хотя никто их к этому не призывает.
– А с родителями конфликтов не было?
– Нет, абсолютно.
– То есть авторитет полиции среди местного населения растет.
– Да, но кроме того это патриотическое воспитание. Школьники теперь прекрасно знают Гимн Украины, понимают, что их любят и в Закарпатской области, и во Львовской, и в Ровенской, никто к ним негативно не относится. Думаю, что этим мы будем и дальше заниматься, и очень активно.
Ольга Опанасенко, Киев
