Луганское прошлое – это не только индустриальность, помноженная на трудовые свершения. Ведь были и 90-е годы – время не менее знаковых событий и странных людей: тех, которые жили несколько обособленно, тех, чье мировоззрение так и останется непонятным для большинства луганчан. О них, живших на стыке тысячелетий и обитавших на “пятачке” в самом центре города, эти зарисовки
Луганский мир первичного накопления капитала был прост и незатейлив. Достаточно было кому-то запустить какой-то интересный и мало-мальски прибыльный проект, как у него немедля появлялись последователи. Может быть, этим и объясняется факт безудержного «почкования» в Луганске рекламных агентств, неприлично высокое количество FM-радиостанций и такое же количество частных газет. Все эти проекты в период 90-х рождались и умирали в одночасье.
Но кто я такой, чтобы анализировать это явление? Тем более что такие бизнесы не убивали людей. Во всяком случае, физически. Наоборот: находились уникумы, которые на этом зарабатывали свой стартовый капитал и даже – ОМГ! – умудрялись прилично съехать в столицу.
А вот кафе «Пролисок» был и остался в памяти сотен луганчан и понаехавших как единственный и неповторимый пример не только удачного вложения средств, но и уникальной среды обитания.
Среда обитания и понедельник разгула
Идя на празднование своего 34-летия, которое организовал в кафе «Пролисок», с ужасом и пафосом признал: полжизни на «Проле» (так именовали кафе его постоянные обитатели)! Это притом что после посетил сие заведение раз пять-шесть.
Впервые я засветился здесь в 1991 году – через четыре года после его открытия. Но уже тогда были слышны заявления, что кафе – не то(рт), что раньше.
С уверенностью можно сказать, что все нынешние яркие представители луганской «новой волны» хоть раз, но посиживали здесь за чашкой кофе, рюмкой водки, декалитром пива.
В сущности «Пролисок» – это как питерский «Сайгон». Для понимания того, что собой представляло это в принципе абсолютно заурядное заведение, давайте мысленно перенесемся на 20 лет назад. Понимаю: это тяжело, но все-таки…
Вертеп творческой мысли находится в пяти метрах от проезжей части улицы
Советской. Наше легендарное кафе – это несколько столиков с накрепко приваренными к ним стульями. Вагончик, где варится и тут же разливается в чашки кофе. Незатейливый набор сигарет, которые можно купить поштучно. Собственно все. Что же привлекло внимание относительно молодой и не только интеллектуальной элиты города, с чего бы вдруг им регулярно, подчас маниакально собираться здесь? Неужели вкусный (а он реально был вкусен!) кофе? Может быть, рок-музыка, которая лилась прямо на улицу из привинченных колонок? Может быть, возможность пообщаться с себе подобными или пустить пыль в глаза, закуривая сигару? А, может быть, все перечисленное вместе?
В общем, вы не поняли, что такое атмосфера «Прола». Я тоже. Никто ничего не понимал.
Принято считать, что «Пролисок» до первой реконструкции в 1994 году был местом для общения культурного сообщества Луганска. Легенды гласят, что даже Валерий Доброславский любил сюда захаживать. Не видел, но верю.
Грешен, себя отношу к завсегдатаям. «Засветившись» на «Пролиске» впервые, испробовав чашку ароматного кофе, получив возможность ненадолго погрузиться в «крутизну» – поди ж ты, рядом, в двух шагах, обычные люди спешат по своим мирским делам, а тут я на белом коне! – ощутил странный зуд: мне тут понравилось. Понравилось настолько, что мог сэкономить на еде, но накопить на кофе.
Кстати, спиртное в больших количествах тут стали распивать значительно позже.
Провал во времени №1
На дворе зима 1993-го. Холодный, промозглый вечер. Занято два столика. Кофе остывает через минуту после его разлива. Мой приятель, подмигивая, достает фляжку с коньяком и добавляет его в кофе.
— В общем, Кастанеда совершенно прав, когда пишет, что… — доносится с соседнего столика.
— Кастанеда… — приятель кривится в приступе негодования. — Начитались всякой ереси, Ленин все это давно описал.
Он — коммунист до мозга костей. Но признаваться в этом еще не пришло время. Прихлебывая потеплевший от коньяка кофе, приятель рассказывает мне об идеальной экономической модели общества, которую видел Ильич.
Падает снег, шипит, растворяясь в кофе. Тихо…
«О, декаданс! Случайность встречи…»
Сегодня бы сказали, что завсегдатаи «Пролиска» были в тренде. Тогда же все казалось абсолютно нормальным.
— В общем, я прочел в «Ракурсе», что набирается группа по формированию в области сети продаж жевачки «Риглей».
— А чего, давайте!
Начинается обсуждение перспектив будущего бизнеса, прежде всего в той его части, кто и на что потратит барыш. Внезапно выясняется, что одним из условий является наличие своего авто.
Ни у кого автомобиля нет. Проект умер. «Никого не жалко!»
Хозяева кафе решили заложить пол «дикарем». К делу привлекли Художника и Журналиста. Ну и что — люди зарабатывают деньги. В конце рабочего дня Художник и Журналист едят честно заработанные гамбургеры.
За одним столиком сидят бандиты и медийщики — пьют вполне пригодный для чистки унитазов «Слынчев бряг». Первые завтра могут здесь не появиться. Вторые — скорей всего, появятся. Но это завтра. А сегодня «ты гонишь!» и «давай сделаем на эту тему статью» удивительно органично сочетаются. Возможно, завтра кто-то из
медийщиков сделает материал о смерти кого-то из бандитов. Но это завтра.
Бизнес здесь рождается из ничего.
— Дяденька, купите для тети цветы! — худой мальчишка в грязном пальто подходит к столику, где сидит
дяденька в малиновом пиджаке и угощает тетеньку дорогущим вином «Черный доктор» (это притом что все в курсе — «Черный доктор» давно не выпускается).
Цветы час назад лежали у подножия памятника Неизвестному солдату. И паренек, и дяденька знают это. Но кто не рискует в этом мире?!
— Давай! — «малиновый пиджак» протягивает крупную купюру. Мальчишка с видом победителя выбегает из кафе, сопровождаемый грозным взглядом охранника.
А вот я после трудового дня на ниве мебельной промышленности с гордо поднятой головой иду «на прол», держа в кармане честно заработанную сумму. Заказываю кофе (как же его умудрялась варить Татьяна Владимировна!), коньяк, сигарету, оглядываюсь по сторонам в поисках знакомых и… никого не вижу. До самого позднего вечера сижу в гордом одиночестве. Это провал!
Назовите это нехваткой свежего воздуха или боязнью одиночества. Завсегдатаи «Пролиска» никогда не смогут объяснить вам, что их тянуло друг к другу. В каком-то смысле «Прол» диктовал досуг: кому-то недоставало общения, кому-то женщин или мужчин, кому-то просто — пространства для личного «я» и куража.
А иногда там просто пели под гитару.
Провал во времени №2
Интересно, что в кафе можно было даже заработать. Немного. Но можно. Дело в том, что хозяева заведения решили мотивировать посетителей — за каждую возвращенную чашку (ведь официантов не было) можно было получить залоговую сумму, которая, разумеется, входила в стоимость кофе. Незаметно собрав 5–6 чашек, малобюджетные посетители из числа неформалов получали приличный гешефт. Который, конечно, тут же, на месте, тратился. А чего — живем один раз!
«Бывай!»
Понятно, что культурная, но малобюджетная публика раздражала руководство кафе, им хотелось куда более прозаичного — наплыва «денежных» людей, способных тратить.
— Вот, культурная молодежь! Не то что эти… — хозяин кафе любовно оглядывает группу парней и девушек, купивших три больших пиццы и три литра «колы». А его негодование относится к нам, приобретшим на десятерых две чашки кофе — для того чтобы находиться в кафе, нужно что-то купить. Вариант собраться в другом месте никому еще не приходит в голову.
А тем временем мир менялся. В повседневную жизнь уверенно вторгался Интернет. В мировой Сети можно было найти все, что ранее казалось недоступным. На смену аудиокассетам появились польские «сидишки» с полным собранием альбомов БГ или «Мановара». А вот уже и книги можно читать на компьютере. Тут выясняется, что кофе лучше варить дома. Или вовсе не варить — залил кипятком – и всех делов. Нет нужды куда-то выходить, потому что есть мобильная связь и «скайп» — вчерашние друзья-знакомые с легкостью общаются через океан. Музыканты уехали покорять другие города и страны. Хиппи выросли и превратились во вполне состоятельных людей.
«Пролисок» перестроили. И для завсегдатаев места на новом «Проле» не оказалось. Они внезапно выросли, у них появились семьи, деньги, перспективы, живот и целлюлит, курица-гриль на ужин и микроволновка.
А еще выяснилось, что говорить-то повзрослевшим и, увы, постаревшим «пролискоманам» не о чем. Неужели о том, сколько кто зарабатывает?
Кто-то и вовсе умер. Такое случается.
А затем скончался и сам «Пролисок»: не выдержал конкуренции мощных и молодых, вероятно, даже своих завсегдатаев.
— Привет!
Это ко мне обращается парень, который так же, как и я, ждет маршрутку осенью 2002 года.
— Привет! — отвечаю я.
— Ты что, не помнишь меня? Я же — Роман!
— Извини, Роман, но я тебя не помню.
— Ну ты даешь! Мы же на «проле» сколько лет тусовались!
— Прости, но там было много людей…
— Ну, бывай! — Роман втискивается во внезапно подъехавшую «маршрутку». И я на много лет забываю об этом инциденте.
Провал во времени №3
Теплый, одуряющий весенний вечер 1994 года. Пронзительная «Аделаида» в исполнении Александра Литвинова и замершие от восторга, сидящие рядом молодые неформалы, чей репертуар «все, что не «Гражданская оборона» — попса!».
Спустя несколько лет я увижу фотографию Литвинова в газете и подпись под фото: «Веня Д’ркин». Его еще называют луганским Башлачевым.
Остается лишь добавить, что многие из тех, кто сегодня лепит луганскую реальность, вчера были завсегдатаями «Прола». И то, что мы видим и слышим сегодня, это, наверное, отголоски того прекрасного, лучезарного, беспросветного «далеко», когда молодость не пасовала перед трудностями. Или пасовала.
Историю ведь пишут победители.
Андрей Кузнецов, специально для «РГ» ©
_________________________
Фото: Александр Чекменев ©
